BRIDGE
Огромное спасибо девушке, подошедшей к нам в ту ночь. Я понимаю, что она, скорее всего, не прочтет весь этот графоманский бред, но, тем не менее, хочу извиниться за перевор ее монолога (я уже помню его плохо) и дурацкую метафору про ангелов и солнце.
Люди любят мосты.
(Олег Куваев, Масяня)
Твердое чугунное плечо, о которое я опираюсь много-много лет. У него нет ничего общего с человеческим, не подумайте, у него, наверное, вообще нет ничего человеческого. Это не мешает ему испытывать обыкновенное по-человечески глупое сострадание. Иначе зачем оно бы стало помогать мне?
Я опираюсь о чугунное плечо и смотрю через него, на пляшущие в черном масляно-желтые блики. Канал не может успокоиться даже ночью. Хотя, мне не нравится слово "канал", я всегда говорю "река", и меня всегда поправляют... Люблю упрямится. Хотя дело, конечно, не в этом.
Сколько огней... Хочется подойти ближе. Перелезаю через чугунное ограждение на гранитный выступ. Черно-желтое сердце реки бьется прямо под ногами, в двух метрах. Чугунные руки придерживат меня, чтобы не упала.
- Ну, замечательно! Теперь ты вздумала еще и прыгнуть!
Прыгнуть? Мне это как-то не приходило в голову. Теперь вот пришло. Спасибо.
- Спасибо.
Непонимающий взгляд. Нет, осуждающий.
Темно, не разобрать. В октябре по ночам темно...
Она стоит за чугунной оградой, совсем рядом - руку протяни! - и старательно отводит взгляд.
- Иди ко мне! Тут хорошо...
- Нет.
Я смотрю вдаль, а не себе под ноги, и поэтому первой замечаю девушку. Чугунная рука галантно поддерживает ее под локоть.
А еще я никогда не видела таких улыбок, как у нее. Так, наверное, улыбаются ангелы, поцеловав солнце. Хотя нет. Для ангела улыбка слишком озорная.
Девушка подходит.
- Я сама так стояла два дня назад, на мосту через Мойку.
Солнце. Поразительно, глубокая ночь, а у нее в волосах, в улыбке, в глазах - солнце.
- Правда? - смущенно улыбаюсь в ответ.
- Вы не подумайте! Мы на самом деле лучшие подруги, - влезает "подруга". Всегда она не вовремя.
- Да? - девушка щурит глаза, солнце в двух узких щелочках.
Я смотрю на кайму огней вдоль набережной и обнимаю подругу. Чугунное молчание разделяет нас.
Девушка, как ни в чем не бывало:
- Я была на мосту и вдруг подумала: Сколько можно! Перелезла через перила, стояла, вот как ты сейчас, прохожие косились... Кто-то спрашивал, что я делаю, кто-то ругал, ворчали про "молодежь" и "юношеский максимализм", какие-то люди предлагали помочь мне перелезть обратно... Я никого не слушала. А потом ко мне подошла какая-то бабуля: она ничего не сказала, просто посмотрела на меня. Посмотрела в глаза, и мне стало стыдно. Я тут же вернулась обратно на мостовую, потом домой... Ревела долго... Но я понимаю, иногда так интересно посмотреть, как там, по ту сторону.
- Да... Именно. Интересно, - киваю, отстраняясь от подруги.
- С той стороны все кажется совсем не таким, как с этой: вот ты - вот люди. Их как будто нет с тобой совсем: есть только ты и мир.
- Да. Это здорово...
Подруга грубо мнет чугунную руку, пальцы белеют. Я сажусь и свешиваю ноги вниз.
- Удачи, - говорит девушка.
- Спасибо, - откликаюсь я.
В этом вся беда. Мы все держимся за чугунные ладони, как дети за подол платья любящих мам. Просто мы делимся на тех, кто может перемахнуть через ограждение, и остальных. Нет, можно перелезть решетку, не позволяющую неосторожному человеку упасть с моста. Есть еще другие...
- Иди ко мне! Тут хорошо...
- Нет.
ЗЫ фсе вымерли по этому случаю...