понедельник, 26 февраля 2007
Вдохновитель - некий город Санкт-Петербург.
Просьба тапками не бить... Знаю, это - графоманство...
MemoriesMEMORIES
Мы будем петь и смеяться, как дети
Мы похоронены на Невском проспекте…
(Сплин)
Узкие улочки, вытекающие в широкие мостовые, пересеченные лентами каналов и кошачьими изгибами мостов. Слепяще-яичный блик пляшет на куполе. Воздух влажен и свеж – рядом курчавятся мокрые от недавнего дождя кроны тополей. Город только-только просыпается.
Она идет, мягко ступает на мелкий, укатанный тысячами ног камень мостовой. Черно-белый силуэт в акварельной зарисовке города. Воспоминания роятся в голове: она трясет челкой.
- Это ты?
- Наверное, - отвечает.
- Что ты здесь делаешь? – Да разве так можно, милая? Можно подумать, это твоя улица.
- Вспоминаю. – Черно-белая тень без тени меняет позу: поговорим, что ж.
- Что?! – Нежданная собеседница, выскочившая из неуютного переулка, так же неуютна на вид, даже если не делать скидку на то, что они знакомы.
Поправляет челку. Косится на узкие окна. Нехотя отвечает:
- Город как мозаика воспоминаний. Никогда не знаешь, какая картинка получится в итоге. Бывает так, что запах или вещь вызывает в памяти события, напрямую с ними не связанное, но очень точное, до мелочей… У тебя же бывало так?
- Как ты так можешь?! Можно подумать, мы только вчера расстались, и при том приятелями! – Возмущение и неуютность. Вот тебе и вот. С фонаря на углу падают гулко капли.
- Только тут… слишком много…
- Чего?! – Сонная кошка с любопытством коситься с балкона третьего этажа.
- Непонимания… М-м. Ты всегда задаешь вопросы, ответы на которые тебе известны, потому, что эти ответы тебя не устраивают. И если тебе отвечают то же, ты почему-то очень оскорбляешься. Ты не изменилась совсем.
По улице шумно промчалась машина. Заработали светофоры. Крыши позолотило солнце.
- Почему это я должна меняться?
- Не должна, - Улыбка узко сощуренных глаз из-под челки. – Возможно, твои плохие привычки – та постоянная, на которой держится мир.
Улицы ожили. В повседневном (повсеутреннем?) шуме затерялся оскорбленный стук каблуков, убегающий обратно в переулок.
Черно-белая кошка лениво сощурилась на солнце и исчезла между расписанных глиняных горшков с цветами, украшающих балкон.